От автора: В этом году я пришла в ЗАГС, чтобы получить свидетельства о смерти моих прабабушки и прадедушки: этих документов не хватало для составления родословной. Сотрудница ЗАГС быстро нашла имя моего дедушки в книге актовых записей, но документы выдать отказалась. Она посмотрела на меня и, понизив голос, сказала: «Эти люди вам – никто».
Дедушка осиротел в возрасте 13-ти лет и родная тетка с мужем усыновили его, подарив новые фамилию и отчество. В нашей семье об этом знали. Но я не ожидала, что закон о тайне усыновления отрежет мне доступ к памяти о прабабушке и прадедушке. Даже когда все участники процесса усыновления, включая моего деда, давно умерли.
Как быть с этой тайной живым?
Терминология
Тайна усыновления – это запрет на разглашение любой информации об усыновлении или удочерении ребенка. Тайна охраняется законом, и все участники процесса усыновления обязаны ее хранить.
Раскрытие тайны усыновления — когда сведения о факте усыновления ребенка становятся известными третьим лицам помимо воли усыновителей. У разглашения есть цена: от 80 тысяч рублей до ареста на срок до четырех месяцев. Государство разрешает раскрывать ее только усыновителям. Приемный ребенок (или его потомки) не имеет права на доступ к информации о собственном усыновлении, даже если приемные родители рассказали ему об усыновлении.
Если усыновитель сам сообщает приемному ребенку о факте усыновления, это не считается раскрытием тайны и не преследуется по закону.
С чего начинается тайна
«До революции тайны усыновления в России не было. Усыновленный не освобождался от обязанностей по отношению к кровным родителям и сохранял право наследования. Отличная иллюстрация отношения между матерью и приемным ребенком есть в рассказе Владимира Короленко «Приемыш», — рассказывает создатель Сообщества взрослых усыновленных, оператор горячей линии фонда «Волонтеры в помощь детям-сиротам» Марина Трубицкая.
В 1918 году Кодекс законов РСФСР запретил усыновление, дабы избежать эксплуатации детского труда. Но к 1926 году большевики разработали новый кодекс – в нем усыновление снова разрешалось, рассказывает Трубицкая.
Тайна усыновления в нынешнем виде появилась в 1969 году. В Кодекс о браке и семье РСФСР была введена норма, согласно которой запрещалось «без согласия усыновителей, а в случае их смерти — без согласия органов опеки и попечительства сообщать какие-либо сведения об усыновлении». Усыновителям разрешалось изменять ребенку имя, фамилию, отчество, место и дату рождения.
Как дети узнают правду о своем происхождении и как это отражается на них
Все усыновленные узнают правду по-разному: кому-то рассказывают соседи, кто-то обращает внимание, что не похож на родителей, кто-то находит пометку в медицинской карте. Некоторые не узнают о своем усыновлении никогда.
Марина Трубицкая узнала о том, что ее удочерили, в 21 год – нашла дома письмо, в котором мамина подруга поддерживала ее в желании взять ребенка из детского дома. Дата письма совпадала с месяцем рождения Марины. «Тут же вспомнилось, что у меня нет детских фотографий до пяти лет, хотя папа с молодости много фотографировал», — пишет Трубицкая в Сообществе взрослых усыновленных.
Эксперт говорит о том, что бюрократические сложности с восстановлением родословной — не единственное, с чем может столкнуться усыновленный ребенок и его потомки. Тайна грозит непониманием себя и своей жизни: «Из-за этого возникают проблемы в отношениях с близкими. Сложно избавиться от тревоги и психологических проблем, пройти результативную психотерапию, если не знаешь причины своих страхов».
Внезапное раскрытие тайны усыновления (даже приемными родителями) может стать травмой. Часто дети, от которых скрывали их происхождение, узнают об этом в подростковом возрасте, в психологически нестабильный период. Бывали случаи, когда дети, узнавшие правду, полностью разрывали отношения с приемными родителями, потому что не могли простить им ложь. «Подростковый возраст — самый неудачный период, чтобы узнать, что родители всю жизнь тебе врали», — рассказывает психолог и консультант фонда «Измени одну жизнь» Елена Мачинская.
Не легче приходится людям, которые узнали об усыновлении во взрослом возрасте. «Ломается вся сложившаяся картина мира», — считает Марина Трубицкая.
Еще одна опасность тайны усыновления – в возможных браках между близкими родственниками. Это особенно актуально, если ребенок родился и живет в небольшом городе или поселке. Есть случаи, рассказывает Трубицкая, когда из-за незнания генетической истории рождались дети с тяжелыми заболеваниями.
Что нужно для раскрытия тайны
ЗАГС может предоставить усыновленному данные его биологических родителей, если приемные родители дают свое согласие на разглашение тайны усыновления. Если усыновители умерли и не могут дать такого согласия, ребенок практически теряет возможность что-либо узнать.
В 2015 году юристы «Команда 29» создали важный прецедент – добились от Конституционного суда РФ признания тайны усыновления не абсолютной. Суд рассматривал жалобу Галины Грубич и Татьяны Гущиной. Они хотели узнать обстоятельства усыновления их мужа и отца Георгия Грубича, который умер почти за 10 лет до этого. Георгия в раннем детстве привезли в Советский Союз из Испании, где шла гражданская война. Мальчик оказался в приемной семье и за всю жизнь так и не узнал своего настоящего имени и истории происхождения.
Конституционный суд постановил выдать потомкам Георгия информацию о его происхождении. В постановлении говорилось о том, что смерть усыновителей не прекращает тайну усыновления, но в некоторых случаях усыновленные и их потомки могут получить от государства такую информацию, например, если это необходимо для раскрытия генетической истории семьи, выявления и диагностики наследственных заболеваний, предотвращения браков с близкими кровными родственниками.
Юрист «Команды 29» Макс Оленичев отмечает, что запрос на информацию о предках можно направить в ЗАГС, обосновав свой интерес. Если ЗАГС откажет, следует обращаться в суд. Вполне возможно, он признает «действительную потребность в раскрытии тайны усыновления».
«Если сотрудник ЗАГСа раскроет тайну усыновления вопреки воле усыновителей, его могут привлечь к дисциплинарной ответственности: замечание, выговор, увольнение», — объясняет Оленичев.
С точки зрения закона, официальное согласие на раскрытие тайны усыновления должен предоставить хотя бы один родитель. Однако на практике, рассказывает Оленичев, сотрудники ЗАГСа часто перестраховываются и отказывают в выдаче документов, опасаясь ответственности.
Ситуацию осложняет «Закон о персональных данных», принятый в 2006 году, который запрещает разглашать данные человека без его согласия. Из-за этого усыновленные не могут получить сведения о своих биологических родителях. Часто этого можно добиться только через суд.
Как и зачем дети ищут своих кровных родителей
У Ольги Ледешковой в социальных сетях указано два имени. Второе – Светлана Платонова — было дано ей при рождении. О своем удочерении она узнала в детстве: об этом проболталась ее подруга: «А ты знаешь, что ты приемная? Все говорят, ты не родная своим родителям».
Родители всё отрицали и только в 2009 году, в возрасте 29 лет, Ледешкова решила это проверить. В роддоме Челябинска она получила справку о том, что в день ее рождения, который указан в документах, — 1 июля — там вообще не было родов. Позднее Ольга узнала, что родилась в 140 километрах от Челябинска — в Златоусте.
Ольга запросила документы об усыновлении в Челябинском областном архиве. Через неделю ее вызвали. «Сказали, что нашли мое дело и даже попросили оплатить госпошлину, но документы не отдали, сославшись на тайну усыновления. Я пошла в ЗАГС, и там мне тоже отказали по той же причине», — рассказывает Ледешкова.
Ольга пошла на хитрость и «потеряла» свое свидетельство о рождении, думая, что ей выдадут свидетельство с настоящим именем. Но сотрудница ЗАГСа показала ей книгу актовых записей с именами ее приемных родителей и ее «приемным» именем. Уже после третьего суда Ледешкова узнает, что на обратной стороне листа было написано: «Первоначальная актовая запись находится в ЗАГСе Златоуста».
«Эта тема очень грустная, потому что сколько в России усыновленных людей, которые не могут найти своих биологических родителей», — говорит Ледешкова. К тому моменту приемные родители рассказали Ольге правду. У нее даже было нотариально заверенное согласие на раскрытие тайны усыновления. Но оно не помогло: «Закон о персональных данных перекрыл все ходы».
В 2014 году, после рождения третьего ребенка, Ольга заболела. Ей поставили диагноз «дистонический тремор, астенический синдром». Врач спросил, есть ли такое заболевание в роду, но Ледешкова не могла ответить на этот вопрос. В карте написали, что анамнез жизни неизвестен. После Ольге поставили еще один диагноз «открытая внутренняя гидроцефалия». Врачи спрашивали, употребляла ли алкоголь ее мать во время беременности, на который Ледешкова также не могла ответить. Эта информация помогла бы врачам провести более точную диагностику заболевания и скорректировать план лечения.
«От одних лекарств я в обморок падала, от других – два раза полностью потеряла зрение. Оно восстановилось, слава богу», — сетует Ледешкова. Это подвигло ее снова начать искать родных родителей. Она обратилась к юристам «Команды 29».
Делом Ледешковой также занимался Макс Оленичев. «Мы просили предоставить сведения из органа ЗАГСа для установления генетической истории семьи, оценки риска появления наследственных заболеваний у родившихся у Ольги детей», — рассказывает юрист.
Юрист и его подзащитная прошли все инстанции: Златоустовский городской суд Челябинской области, апелляционную и кассационную инстанции Челябинского областного суда и Судебную коллегию по гражданским делам Верховного суда РФ. Но каждая судебная инстанция находила основания для отказа. В конце концов Верховный суд РФ удовлетворил жалобу Ледешковой. Решение вошло в обзор судебной практики Верховного суда РФ № 3 за 2018 год (пункт 60). Теперь этот обзор применяют при разрешении аналогичных дел.
Парадокс в том, что к моменту окончания судебных заседаний Ледешкова успела провести собственное расследование и нашла имя своей матери, которое позднее подтвердил суд. 15 июля 2019 года — через девять лет после начала поисков — Ледешкова получила справку из ЗАГСа с официальными сведениями о своей биологической матери.
Кроме матери, она нашла двоюродных брата и сестру, племянниц, бабушку. «Мне легче стало. Я даже поправляться начала, а то весила 42 килограмма. Я больше не сижу ночами, не вычитываю законы», — говорит Ольга.
Что касается здоровья Ледешковой, то биологическая мать утверждает, что Ольга унаследовала заболевания от отца. Найти его пока не удалось.
Ольга — не единственная столкнувшаяся с такой проблемой. На форумах взрослых усыновленных пишут и о других случаях, когда незнание родословной мешало людям понять адекватную картину их здоровья: «Родив первого сына с патологией мозга, я решилась на второго и родила снова с теми же проблемами. Генетики писали с моих слов, что в роду больных нет, собирали анализы и писали, что наследственных болезней нет… Эх, знала бы я, что есть другая правда», — пишет женщина, не назвавшая своего имени. По ее словам, о «некровности» она узнала только в 37 лет, после ссоры с родителями. Но искать биологическую мать все же не стала.
Как одни приемные дети помогают другим
Опыт Ледешковой помог другой удочеренной — программистке Елене Пушкаревой.
Часто приемные дети говорят, что ощущение «я — не родной ребенок» появлялось словно само по себе. Пушкарева говорит, что подобные догадки мучали ее с детства: она не находила сходства с родителями и другими родственниками.
В 2015 году, уже будучи взрослой, Пушкарева прилетела на похороны папы. Через несколько дней после похорон она решила разрешить мучившие ее сомнения и прямо спросила у матери: «А ты — моя кровная мама?»
Сначала мать Елены отнекивалась, когда Пушкарева заговорила о тесте ДНК, призналась, что Елену удочерили. В тот момент у мамы был рак, и Елена решила не давить на нее, чтобы узнать подробности. Через полгода мамы не стало.
После смерти обоих приемных родителей Пушкарева обратилась в ЗАГС, чтобы получить информацию о родной матери. ЗАГС ожидаемо отказал, как говорит Пушкарева, «пришлось сильно побороться». На первом заседании суда представительница ЗАГСа сказала про Елену: «А чего ей спокойно не живется? Какая ей разница, когда день рождения отмечать?» Эти издевательские слова ярко показывают отношение власти к людям, которые хотят найти своих кровных родственников, считает Елена.
«Сначала был районный суд, мы его выиграли. После этого ЗАГС подал апелляцию, мы обратились в областной суд, который тоже выиграли. Судьи были на нашей стороне, но ЗАГС стоял на своем до последнего, сопротивлялся, как мог. Моя адвокат воспользовалась практикой Верховного суда от октября 2018 года по делу Ольги Ледешковой. После этого вопросов у суда больше не возникло», — рассказывает Елена.
В июле 2019-го Елена получила запрашиваемые документы: весь процесс занял девять месяцев. И всего 15 минут — чтобы найти свою биологическую мать в соцсетях. «Конечно, был шок. Мы похожи, очень похожи. Вижу, у нее есть дети. Как они отнесутся к тому, что первого ребенка оставили?», — вспоминает Пушкарева.
В понедельник поздно вечером Елена все-таки написала своей матери. На следующий день та ответила, что она в шоке: в роддоме ей сказали, что ребенок умер – Елена родилась недоношенной. Женщина сказала: «Каждый год в день твоего рождения я всегда вспоминаю, сколько лет было бы моей дочке».
«Я не сентиментальный человек, но когда мы созвонились и я услышала ее голос, у меня полились слезы. Я искала ее девять месяцев, и это время дало мне возможность принять все происходящее», — говорит Елена.
Теперь у Елены два дня рождения: настоящий и официальный, который ей назначили во время удочерения. Пушкарева постоянно живет в Штатах, но планирует приехать в Россию, чтобы познакомиться с биологической мамой, братьями и сестрами.
«Тайна усыновления — два слова, которые создают огромные бюрократические трудности, финансовые траты и моральные страдания», — пишет Елена в своем блоге.
Женщина отмечает, что в России до сих пор боятся этой темы. Когда Елена рассказала старой подруге о том, что ее удочерили в раннем детстве, та сказала: «А вдруг ты из семьи алкоголиков?». После этого их общение сошло на нет.
Кто заинтересован в тайне усыновления?
Большинство опрошенных АСИ экспертов сходятся во мнении: тайна усыновления работает не на благо детей, а на благо усыновителей. В вопросе раскрытия тайны речь не идет о защите прав ребенка: документы в ЗАГСах запрашивают совершеннолетние люди, которые хотят узнать о своем прошлом.
«Тайна усыновления якобы призвана охранять права ребенка, но по российскому законодательству ребенок — только до 18 лет. Я же — взрослый человек и имею право знать эту информацию», — уверена Елена Пушкарева.
Чаще всего за сохранение тайны усыновления выступают приемные родители младенцев, рассказывает Елена Мачинская. Они часто имитируют беременность, иногда скрывая происходящее даже от родственников. Они хотят ребенка, но боятся, что родственники не одобрят приемного.
«Я сталкивалась со случаями, когда люди усыновляли детей и переезжали в другой город, чтобы в окружении не было знакомых, которые бы знали, что ребенок — приемный», — рассказывает Елена.
Некоторые усыновители мотивируют сохранение тайны тем, что ребенку так будет лучше: якобы никто не будет над ним смеяться и показывать пальцем, говорит Мачинская. Но опыт тысяч приемных мам показывает: если родители сами не считают усыновление чем-то постыдным, то ребенок и его сверстники тоже воспринимают это нормально.
Иногда приемные родители не могут принять прошлое своего усыновленного ребенка, и это приводит к травмам. Елена Мачинская рассказывает о случае, когда женщина удочерила семилетнюю девочку, которая помнила свою кровную маму, очень ее ждала и скучала.
«Приемная мать давила на ребенка, чтобы та не проговорилась никому в школе: «Нет никаких чужих мам, тебя родила я, всем так говори». Директору школы женщина пригрозила скандалом, если хоть кто-то узнает, что ребенок усыновлен.
Девочка не могла выбросить свое прошлое из памяти, у нее развился невроз. Она стала еще больше плакать, говорила, что хочет к маме, и верила, что мама ее ищет. Когда приемная мать осознала, что не может заставить ребенка забыть свое прошлое, она вернула девочку в детский дом.
Говорить или нет?
С сентября 2012 года в России работает Школа приемных родителей, которую должны посетить все, кто хочет впервые усыновить или взять под опеку ребенка. На занятиях рассказывают о тонкостях законодательства, об адаптации ребенка в новой семье, о профилактике эмоционального выгорания, психическом и физическом развитии детей. Есть и раздел, посвященный тайне усыновления: психологи рассказывают, какие риски несет тайна и как лучше рассказывать ребенку о его прошлом.
«В хороших школах приемных родителей с опытными психологами проходят тренинги, где каждый может почувствовать себя на месте ребенка. Многие после этого решают не хранить тайну усыновления. Но такие школы не проходят родители, которые усыновили ребенка много лет назад и по-прежнему считают любой интерес сына или дочери к своему происхождению обидой и предательством», — говорит Трубицкая.
По словам Мачинской, обычно на занятии возникает много споров: в группе оказываются несколько человек, которые уверенно заявляют, что не собираются рассказывать ребенку о его прошлом. Кого-то удается переубедить, кого-то — нет. Однако сейчас все больше родителей отказываются от тайны усыновления и задумываются, как рассказать ребенку правду и сделать это наименее болезненно для всех, отмечает психолог.
Наталья Горская из Екатеринбурга — дважды приемная мама. Старшему ее сыну — 12 лет, младшему недавно исполнилось семь. Изначально Наталья была уверена, что никогда не расскажет детям о том, что они — не родные.
«Прекрасно помню тот день, когда в Школе приемных родителей нам задали вопрос: кто расскажет своему ребенку, что он — приемный? Подняли руки все, кроме меня. Почему-то я была уверена, что ребенку этого знать не надо. Я даже сама себе не могу ответить на этот вопрос — почему? Но в процессе общения с детьми я поменяла свое мнение», — рассказывает Горская.
Старший ребенок остался сиротой после смерти любимой матери. Кровные родственники от него отказались, и мальчик попал в детский дом. Первые полгода жизни в новой семье сын постоянно сравнивал Наталью с родной мамой, говорил: «А моя мама — делала так».
«Мы с мужем начали разговаривать с ним на эту тему. Оказалось — да, он понимает, что мамы больше нет, но принять этого никак не хочет. Мы ходили к психологу, занимались с ним», — говорит Наталья.
«Прошлое ребенка — это большая часть его души, и мы не имеем права ее выкидывать. И неважно, сколько ребенку лет — три или 13», — уверена Горская.
С младшим сыном тоже состоялся важный разговор: он спрашивал у родителей, откуда берутся дети. Наталья с супругом объяснили: есть женщина, которая тебя родила, она — твоя биологическая мама. Мальчик родился в девиантной семье, говорит Наталья, и кочевал из одной семьи в другую.
«Мы с мужем были вынуждены объяснить, что есть биологические родители, а есть родители, которые любят», — говорит Горская.
Если младший сын захочет узнать что-то о биологических родителях, Наталья обещает ему помочь. Старшему сыну она сказала: «Когда тебе исполнится 18, мы обязательно придем к твоим родственникам, и ты по-взрослому задашь им все вопросы. Захочешь продолжать общение после их ответов — пожалуйста». Мальчик хочет узнать у кровных родственников, почему они не приютили его после смерти матери, и попытаться это принять.
Эксперт считает, что лучший способ избежать травмы — говорить ребенку правду с самого детства. «Конечно, важно это делать грамотно, чтобы не добавить обид», — говорит Трубицкая и приводит в пример книгу «Как рассказать правду усыновленному или приемному ребенку» Бетси Кифер и Джейн И. Скулер.
Может ли тайна жить дальше
Несколько лет назад в России чуть не отменили тайну усыновления. В Национальной стратегии действий в интересах детей на 2012—2017 годы есть пункт «Переход к системе открытого усыновления с отказом от тайны усыновления». Но тогда с отменой тайны усыновления не сложилось. Марина Трубицкая считает, что эта тема, несмотря на то, что она мешает тысячам приемных детей в стране, все еще малоинтересна обществу и органам власти.
«Законы часто принимают люди в возрасте, которые выросли во времена, когда тайна усыновления считалась абсолютной нормой. Они не готовы вникать в вопрос», — говорит Марина.
В Беларуси, например, человек с 18 лет имеет право запросить информацию о биологических родителях в ЗАГСе. В Республике Молдова вообще действует запрет на тайну усыновления от ребенка: ст. 46 закона № 99 «О правовом режиме усыновления» гласит, что приемный родитель обязан проинформировать ребенка о том, что он усыновлен, «как только его возраст и степень зрелости позволят это сделать».
Необходимо максимально облегчить предоставление сведений о биологических родителях для усыновленных, уверен Макс Оленичев. Было бы хорошо, считает эксперт, если бы с 18 лет любой человек мог обратиться к органу власти с запросом о том, был ли он усыновлен, и в случае положительного ответа получить сведения о биологических родителях. «В этом возрасте человек уже вправе сам определять, что он желает знать о своем происхождении и биологических родителях, а чего знать не желает», — говорит юрист.
Марина Трубицкая также считает 18 лет адекватным возрастом, чтобы выдать человеку документы о его кровных родных.
«Ребенок — личность, он имеет право знать о своем происхождении, о своем роде. Есть дети, которые поддерживают своих кровных родителей. Есть дети, которые приедут, посмотрят в глаза, удовлетворят свой интерес и больше никогда не возвращаются к этой теме. Есть те, кто в принципе никогда не разыскивает биологических родителей. Как поступит ребенок, это его выбор. Но то, что он имеет право это знать, — совершенно точно», — уверена психолог Елена Мачинская.
«Если взрослый человек приходит в ЗАГС и говорит: «Я все знаю, дайте мне эти данные», тут не должно быть вопросов в принципе. Получите — распишитесь», — говорит Елена Пушкарева.
От автора: Что касается моей истории, то ЗАГС отказался выдать мне свидетельства о смерти моих прабабушки и прадедушки. Тогда я откопала в семейном архиве копии двух свидетельств о рождении дедушки – первое, с настоящей фамилией, и второе, которое ему выдали 13 лет спустя в момент усыновления, уже с новой фамилией. На обоих бумагах зафиксирован один и тот же номер актовой записи – он совпадает. ЗАГС не посчитал это достаточным доказательством, и я пошла в районный суд. Там мне отказали дважды. Я поняла, что вела себя слишком самонадеянно, рассчитывая разобраться в этой истории в одиночку. Сейчас у меня есть юрист, и я верю, что с его помощью мне удастся доказать государству, что прабабушка и прадедушка – мои родные люди.
Подписывайтесь на телеграм-канал АСИ.
