Кто сегодня готов добровольно помогать в медицинских учреждениях?
Я бы разделил всех волонтеров в медицинских учреждениях на три характерные группы. К первой относятся люди чаще всего от 20 до 40 лет с уже устоявшимся режимом жизни, которые востребованы как в работе, так и вне ее. У таких людей, как правило, совсем не много свободного времени, чаще всего только выходные, которые они тратят на помощь в больнице, причем с большей вероятностью это будет детская больница или отделение, где лежат дети с тяжелыми заболеваниями. Такие люди приходят туда, случайно где-то узнав, что ребенку нужна помощь. Это задевает какие-то их внутренние струны, поэтому они приходят помогать.
Вторая группа возникла относительно недавно, примерно два-три года назад,– это студенты медицинских вузов. Наиболее известная среди них группа – «Волонтеры-медики». В рамках этого проекта студенты медицинских вузов посещают больницы и выполняют какие-либо функции.
Третья группа – это церковные волонтеры, самые известные среди которых служба добровольцев «Милосердие». Это своего рода сестричество, которое находится под патронажем священника. Внутри сообщества сестер обычно ограниченная, строгая атмосфера: волонтеры обязаны проходить собеседование со священником, а потом принимать участие в церковных службах. Для церковных волонтеров характерна очень жесткая внутренняя дисциплина и большой отсев людей на начальных этапах.
А как же серебряные волонтеры? Люди старшего возраста в больницах не помогают?
Наличие волонтеров старшего возраста, как мне кажется, очень сильно зависит от уровня благосостояния страны и ее специфики. Например, в Америке до 40% волонтеров — это людей старше 60 лет, у нас же они практически отсутствуют, хотя потребность в них велика. Волонтеры старшего возраста могут заполнить пробелы в посещениях пациентов в будние дни, когда вся основная масса волонтеров находится на работе или учебе.
В настоящий момент в России существует только три проекта, реализующих волонтерство старшего поколения — «Серебряные волонтеры», «Серебряный возраст» и наш проект «Волонтеры 55+» . В рамках нашего проекта они выполняют несколько задач: посещают четыре отделения с тяжелобольными детьми в больнице Сперанского, навещают пожилых людей в интернатах с фондом «София» и проводят экскурсии в Политехническом музее.
Волонтерам приходится сдавать много анализов для допуска в медучреждения?
Существуют нормы, регулирующие допуск сотрудников в больницы, детские сады и на объекты питания – это обязанность иметь медицинскую книжку и сдавать анализы в количестве 15 штук, некоторые из которых сдаются раз в год, некоторые раз в полгода, а некоторые даже раз в квартал. Но к волонтерам эти требования не относятся, потому что требовать от людей, которые работают всю неделю, а в выходные посещают больницу, сдавать все эти анализы – это дикость и глупость.
Волонтеры же по регламенту Департамента труда и социальной защиты в обязательном порядке должны сдавать экспресс-анализ на СПИД, сифилис и гепатит, проходить осмотр терапевта и лора, делать флюрографию.
Эти требования далеко не всегда просто выполнить. Например, почти половина московских волонтеров — это русскоязычные приезжие из других регионов, которые приписаны к поликлиникам в своих городах. Можно, конечно, открепиться там и прикрепиться к московской поликлинике и попробовать сдать все анализы бесплатно, но ведь многие врачи требуют еще и справки из психоневрологических или наркологических диспансеров. Зачем они им – не совсем понятно, потому что наличие у меня справки не говорит о том, что я здоров психически, так же как ее отсутствие не говорит о том, что я болен психически.
Еще есть такая вещь, которую чиновники в спорах обычно умалчивают, – это инкубационный период, во время которого заболевание никак себя не проявляет, но уже имеется в организме человека. В некоторых случаях он достигает 80 дней. Таким образом, если даже человек сдал анализ и он показал, что он здоров, это не значит, что он полностью здоров. В таких случаях чиновники говорят, что это для подстраховки. Это, конечно, хорошо, но такая страховка не дает волонтерству в медучреждениях развиваться.
Требования инструкции не стыкуются с жизненными реалиями. В этой ситуации важно понимать, что волонтеры — морально замотивированные люди, и у них нет цели кого-то заразить, их цель — кому-то помочь.
В случае деятельности волонтера многих также волнует ситуация врачебной тайны. Как вы решаете вопрос сохранения персональных данных пациентов?
Волонтеры обычно не сталкиваются с врачебной тайной как таковой, поскольку не работают с медицинскими картами. Но они знают имя и диагноз пациента, а это информация, конечно, личного характера. Вопрос неразглашения этих данных решается просто: некоммерческая организация подписывает с волонтером соглашение о неразглашении информации.
Однако намного более эффективна работа внутри волонтерского сообщества. Если волонтеру объяснят, почему нельзя просто прийти в больницу и без разрешения сфотографироваться с пациентом и выложить это в Фейсбук, а не просто дают бумагу на подпись, это будет лучше работать.
Как происходит подготовка волонтеров перед посещением медучреждения?
Мы готовим волонтеров по разным группам и уровням. Людей, которые приходят помогать по хозяйственной части, как правило, практически не надо обучать, достаточно прикрепить к ним координатора. Если же человек приходит, чтобы заниматься творчеством с детьми, то с ним необходимо провести инструктаж. Волонтер должен знать четкие правила посещения учреждения: когда, сколько раз и куда можно ходить, во что он должен быть одет, что он может и что не может делать.
Такие правила зависят от вида учреждения, которое посещает волонтер. Например, в отделение онкогематологии нельзя приносить цветы, которые волонтер мог бы принести, просто пожелав сделать приятное пациенту. Обученный волонтер знает, что цветы содержат споры, которые опасны для детей с пониженным иммунитетом. Если волонтеру предстоит работа с детьми с особенностями развития, то ему тоже надо сначала объяснить специфику их поведения. Все это очень четко отслеживает некоммерческая организация.
Взрослым пациентам волонтеры чаще всего помогают в хосписах, которыми, главным образом, занимается фонд помощи хосписам «Вера». У фонда ступенчатый отсев волонтеров и несколько этапов доступа к деятельности. Первое, к чему допускаются волонтеры, это помощь по хозяйству. А они ведь чаще всего приходят с мыслью, что будут держать за руку умирающего и говорить ему ободряющие слова. От представления о волонтерстве как о спасении кого-то необходимо избавлять еще на этапе собеседования — это одна из важных задач НКО.
Для волонтеров, которые приходят ухаживать за лежачими больными, конечно, обязательна серьезная подготовка, например, сестринские курсы, поскольку такой уход предполагает манипуляции на стыке с медицинскими навыками. Здесь недостаточно просто консультаций психологов.
При этом людей не учат волонтерству в целом, это глупость. Некоммерческие организации учат своих волонтеров тому, что нужно в конкретных медицинских учреждениях.
Каких волонтеров в медицинских учреждениях сейчас не хватает?
Любых волонтеров никогда не бывает достаточно, но сейчас, когда активно сокращаются медицинские кадры, особенно не хватает людей для сопутствующих основному лечению функций: воспитатели, психологи, игротерапевты, реабилитологи. В этих сферах, смежных с медициной, потребность в волонтерах крайне велика.
Больница может полностью обеспечить медицинскую часть, но вот на организацию творческих занятий или занятий с детьми школьными предметами просто нет выделенных ставок.
Также огромная потребность в волонтерах есть в секторе ухода за лежачими больными на дому и в больницах. Эта тема в России практически не развита, а запрос на нее колоссальный. Но такая волонтерская деятельность требует каких-то навыков, а в ряде случаев – получения дополнительных сертификатов, оформления медицинской книжки. Поэтому тех, кто приходит ухаживать за лежачими больными, – единицы.
Часто волонтерство происходит под влиянием эмоционального порыва, который быстро заканчивается. Как много людей все-таки остаются и становятся сознательными волонтерами?
Проанализировав разные НКО, мы выяснили, что из 100% тех, кто доходит до первого собеседования, к непосредственной деятельности в поле доходит 30%, из них 20% остаются на долгое время – год и больше. То есть чтобы создать для себя волонтерскую группу из 100 человек, НКО необходимо 500 человек на первых этапах собеседований.
Самый большой волонтерский актив у фонда «Подари жизнь» — около полутора тысяч волонтеров, у фонда «Кораблик»– 100 постоянных волонтеров, которые ходят в больницы, и еще 300-400 человек, которые расписывают коридоры в медучреждениях.
Но ведь есть же еще и самоорганизующиеся сообщества, которые действуют без связи с НКО…
Формат, когда некая неофициальная группа волонтеров куда-то ходит и чем-то помогает, тоже может быть неплох, но, к сожалению, нередки ситуации, когда такие волонтеры совершают какие-нибудь ошибки, которые еще больше подрывают доверие к волонтерам, которого со стороны администраций больниц и так не хватает.
С чем связано недоверие администрации?
Высшее руководство больниц с опаской и осторожностью смотрит на предложения НКО, связанные с волонтерством. Главврачи часто не понимают, что волонтеры — это мощный ресурс. Это связано с тем, что руководители больниц встроены в жесткую систему государственного контроля: за их деятельностью следят Минздрав, СЭС, Росздравнадзор, прокуратура и даже Федеральная миграционная служба.
Без четко прописанного регламента администрация боится идти навстречу НКО и волонтерам.
Например, сейчас Российская детская клиническая больница — самая известная в плане волонтерства больница в Москве, в ней работают больше 10 фондов, а когда в 2013 году туда пришла первая группа волонтеров «Доноры детям», там не было почти никого, за исключением группы «Милосердия» при больничном храме. Просто Николай Николаевич Ваганов, главный врач РДКБ, после того как присмотрелся к волонтерам, понял, что это полезные люди, мощный ресурс. Главное в организованности и ответственности самих волонтеров.
Может быть, это только московские врачи такие строгие?
В регионах все немного иначе: в городах нет такого обилия медучреждений, как в Москве. То есть нельзя просто попробовать пойти в другую, третью больницу — все равно куда-нибудь, да пустят. В регионах и количество НКО, и их масштаб меньше, в связи с чем доверие к волонтерам у врачей тоже ниже, поскольку они просто не знакомы с их деятельностью.
Как правило, почти в каждую крупную областную больницу приходит группа волонтеров от некоммерческой организации, которая является активным участником третьего сектора. У них хорошо организованна деятельность, они на слуху, да и могут поднять шум, если что.
Но проблема в том, что среди региональных волонтеров и волонтерских организаций часто отсутствует координация. Да и регионы все разные, с разной плотностью населения. До сельской больницы Приморского края, например, доехать иногда практически невозможно.
В чем главная проблема Москвы в развитии волонтерского движения в медицинских учреждениях?
Главное, что сейчас необходимо — это принципиальное согласие Департамента здравоохранения города Москвы на работу волонтеров, выраженное в создании регламента взаимодействия медицинских учреждений и волонтерских организаций. Это очень важно, поскольку сейчас, когда НКО приходит в медучреждение и договаривается об организации волонтерской деятельности, с ней заключается устное или письменное соглашение.
В таком договоре прописываются права и обязанности сторон, в том числе, когда и сколько волонтеров приходят в учреждение, какие у них есть права и обязанности, какие функции они выполняют, как они должны быть подготовлены и одеты. Это может быть прописано как непосредственно в самом документе, так и прилагаться к нему в виде неких правил.
Но даже письменные соглашения не всегда устраивают медучреждения, потому что на этот счет нет четкого правила. Необходимо, чтобы Департамент здравоохранения обеспечил руководителей медучреждений типовым документом, который будет регламентировать такие вопросы. Если такой документ будет у главврача, то он поймет, что такая деятельность санкционирована его начальством и в случае проверки ему есть на что сослаться.
К счастью, в этом направлении есть определенные успехи: мэр Москвы Сергей Собянин издал поручение по итогам VII Московского гражданского форума, в котором обязал Департамент здравоохранения разработать подобный регламент. Это очень хорошая, правильная и, главное, нужная вещь.
Как регламент поможет самим волонтерам? Или это нужно только медучреждениям?
Во-первых, в случае возникновения конфликтов волонтеры уже не будут бесправными, как раньше. К сожалению, в своей практике мы сталкивались с ситуациями, когда, например, в учреждении менялась старшая сестра, и все наши устные договоренности для нее не имели никакого значения и силы. Устный договор находится в области человеческих отношений, а НКО, работая системно, все-таки хотелось бы выстраивать юридические отношения.
Во-вторых, поведение волонтера может не понравиться кому-то из администрации или сотрудников больницы, и опять же волонтерам закрывается сразу доступ в медучреждение, а страдают при этом пациенты, поскольку от этого ухудшается качество их жизни.
Каким вы видите ближайшее будущее волонтерства с медицинских учреждениях в России?
В ближайшие десять лет, я надеюсь, НКО будут создавать сетевые структуры по обмену опытом, координации усилий, взаимной поддержке друг друга в разных регионах, что позволит создать очень серьезную систему социальной поддержки для пациентов.
В нашей стране сейчас ситуация такая, что в ближайшие годы социальные проблемы смягчаться не будут, потому что у государства нет ресурсов. Единственный выход — это человеческие ресурсы и усилия. Мы сами должны помогать себе самим в том числе в организованных формах через волонтерство.
Очень важно в ближайшее время решить проблему с лжеволонтерами, которые хоть и не имеют непосредственного отношения к медицинским учреждениям, но уничтожают саму ценность волонтерства. С этим надо бороться всем сектором, иначе прямо у нас на глазах вырастет организованная структура, как это уже произошло с попрошайничеством, которая, к тому же, еще будет дискредитировать идеи благотворительности и волонтерства.
Я выступаю за все виды волонтерства, если оно честное и грамотно организованное.
